Всё в дыму… [СИ] - Aruna Runa

– В смысле? – насторожился Ди. Он что, мысли читает?

– Та это… В смысле, коли мы плывем.

– Куда?

– Туда, – в тон ответил Ардаган и махнул рукой: – Та не говори, я ж понимаю: таэмнисть. Менi байдуже.

Ди хотел возразить, что нет никакой секретности, он просто не в курсе, о чем речь, но, поймав скучающий взгляд Ардагана, понял, что тот, во-первых, не поверит ничему, что бы он ни сказал, а во-вторых, ему действительно плевать. И поэтому промолчал.

А вскоре и Кочубей заглянул в "контору", поманил Ди грязной рукой.

– Я тоби, сынку, орадио налаштував, – сообщил он, пересчитывая купюры. – Слухай уважно, а на Ардагана не серчай: горе у него. И зброю в машине не тримай, при себе носи.

Ди запоздало выругал себя за то, что опрометчиво оставил "зброю" – пистолет и фломастеры – в "Ягуаре".

– Стерху привет, – напоследок сказал Кочубей, и ничего не оставалось, как снова согласиться и даже улыбку прощальную из себя выжать.

Откатив от мастерской на более-менее приличное расстояние, Ди свернул в какой-то закоулок, набросил на машину тень и врубил орадио.

"…на гiляку! – звонко провозгласила дикторша. – Поэтому мы призываем всех свидомых граждан не отделять головы от тела. Вознаграждение за неповрежденного малювальника составляет тридцать три тысячи еврупиев"…

Не удержавшись, Ди присвистнул. Цены существенно упали. В прошлый период официальной охоты на художников за голову каждого давали как бы не триста, а то и четыреста тысяч. И называли их не малювальниками, а "азомками", сократив Прокураторское "адепты згубного образотворчого мистецтва"[8]. Вероятно, слово это вышло из употребления. Интересно, Стерх по-прежнему величает добычу по-простецки – художниками?…

"…наш гетман! – отозвалось орадио все тем же жизнерадостным сопрано. – И этот рекорд не побит!"

Речь, по-видимому, шла о количестве добытых Стерхом голов.

Всю дорогу Ди слушал призывы "до гуманних вбивств малювальникiв", причем под "гуманными убийствами" подразумевались исключительно такие способы уничтожения несчастных художников, при которых голова оставалась при теле, чтобы оное можно было вздернуть на суку ближайшего к "пункту прийому" дерева.

Он и "гиляки" эти видел: проезжая мимо ЦЦ, где на ветках давно высохшего от старости бука болтались разлагающиеся трупы. "Staub zu Staub", – вспомнил Ди. Прах к праху, очень кстати.

А орадио все вещало об "антихудожественных операциях", то и дело сбиваясь на коварных малювальников, "до основания разрушивших основы Крайма". Последнее звучало знакомо, однако раньше речь обычно шла об "основах мистецтва" и "архитектуре нашей великой Матерьщины". Что-то сильно изменилось в этом мире за прошедшие месяцы – пока Ди сидел дома, нянча вторничную личность донны Лючии, а затем изучая трактаты по физике, генетике и астрономии.

Когда он въезжал в гараж, оставив позади содрогающийся то ли от бомбежки, то ли от землетрясения город, началась знакомая уже орадиопередача – "Потужнi дебати". Тема выпуска звучала как "Подрывание основ". Ди предположил, что ведущие будут обсуждать пагубную роль "образотворчого мистецтва", но ошибся. И долго сидел в машине, переваривая услышанное.

Художники, конечно, не расплодились, а просто вышли из-под земли на поверхность. Вот так, сразу, всем кагалом, спасаясь от затопившей их подземелья воды. И оказалось, что за прошедшие со времен С.Никакиса годы они так сильно изрыли своими тоннелями Крайм, что – по мнению властей – остров сдвинулся с места и теперь свободно дрейфует в Понтовом море, устремляясь на юг.

Краймские ученые, кто бы они ни были, уже рассчитали траекторию дрейфа: с тех пор как Евраравия разошлась с Афромерикой, основные морские и океанические течения направлялись исключительно к югу, через Море Крови, сквозь Плачущие Ворота, в Арийский океан и дальше – к Антарктике. Туда теперь и плывет наш славный Крайм, лишившийся своих основ, – их, словно крысы, подкопали "ослепшие от собственной злобы малювальники".

Ди только головой крутил, фильтруя тонны истерично нагнетаемого пафоса. Не успело остыть море, вскипевшее после обрушения Прыгунами Моста Свободы, а кто-то уже затеял новую игру, мастерски подогревая оголодавшие, отчаявшиеся толпы. Смешно и страшно.

Смешно наблюдать, как потомки крыс, облагороженных генетическим материалом греев, травят тех единственных, в ком осталась искра созидания. И страшно не успеть отыскать среди намеченных жертв того самого, зрячего, видящего, "сокола среди кротов".

А славный Крайм, прорезанный тоннелями, расшатанный бомбежками и оторванный от Большой земли, похоже, и в самом деле сдвинулся с места и плывет теперь к холодным берегам Антарктики. И может быть, доплывет, если не потонет по дороге. Не зря по орадио помянули присной памяти Атлантиду Восходящего Солнца.

Когда эта маленькая, но, опять же, гордая страна проиграла судебный спор за право использовать в своем древнем самоназвании название известной корпорации по производству пальчиковых батареек, ее жители единогласно приняли решение совершить ритуальное самоутопление. Они вскопали острова, все еще остававшиеся на поверхности, заложили в шахты плазменную взрывчатку и, распевая гимны во славу великой империи, опустились вместе с расколовшейся землей на самое дно океана.

Как бы достопочтенные обитатели Крайма не решили последовать их примеру. Лучше сгореть в плазменном взрыве или утонуть в теплом океане, чем замерзнуть на Южном полюсе… По крайней мере, в программе "Потужнi дебати" активно намекалось на возможность такого исхода событий.

Ди следовало бы поторопиться с поиском художника. Да и если Крайм удалится на большое расстояние от своего обычного местоположения, открыть крысовину будет крайне затруднительно. По крайней мере, все расчеты на это указывают… Или нет? Или, наоборот, чем больше соленой воды вокруг, тем идеальнее идеальное место?…

В растрепанных мыслях Ди покинул гараж и отправился посмотреть, что успела попортить донна Лючия за время отсутствия хозяина.

**33**

Однако донны Лючии дома не оказалось. Ди проверил и заброшенный ими гостевой флигель: пусто. И сообразил наконец, что все это время не видел в гараже вишневого "Тяпнирога". Ну да, сидел, слушал орадио, пялился на пол. И не вспомнил, что на том месте машина должна стоять. Водить которую из всех личностей домработницы умеет лишь Никки.

Согласно настенному календарю, сегодня четверг, день Иры Эриха. Отметив непривычную чистоту и аккуратно сервированный стол, Ди заглянул в печь и обнаружил там утятницу, полную фирменного "ирландского рагу по скотскому рецепту". Сожженный Зиленцорном чугунок вычищен и служит теперь горшком для неизвестно откуда взявшегося душистого горошка, на подоконнике в гостиной. Какая идиллия! Отрадно, что донна Лючия приходит в себя. Впрочем, вряд ли это теперь имеет значение.

И все же Ди соскучился по когда-то нелюбимому рагу Иры Эриха, по стуку баскетбольного мяча Феликса, по кунжутным семечкам на "барашках" Настасьи Филипповны, даже по субботним свечам Фрумы-Дворы. И ему было любопытно, как называет себя двуполое существо, объединившее герра Линденманна и Никки.

Покончив с ужином, Ди несколько часов провел в библиотеке, размышляя над своими выводами. Он решил использовать дом. Привезти художника сюда, позволить ему расписать стену в самой большой комнате. Ди уже содрал с нее старинные шелковые обои, тщательно прошкурил и загрунтовал. Одну из смежных комнат превратил в гостевую спальню, из другой вынес всю мебель, предположив, что там удобнее будет изготавливать и смешивать краски.

Вишневый "Тяпнирог" донны Лючии вкатился в гараж далеко за полночь. Ди поднял голову от наколенного монитора, от которого пытался добиться вменяемой карты мира. Буратино упорно сопротивлялся, щербато улыбаясь и подсовывая ему атласы местных дорог и спутниковые снимки двухсотлетней давности. Пора делать перерыв.

Когда донна Лючия ввалилась в кухню, он медитировал перед распахнутым шкафчиком, устало делая выбор между чаем одним, чаем другим и чаем сто двадцать пятым. Только Никки могло бы разобраться в этой феерии разномастных коробочек и баночек, им же, кстати, и притащенных из Гали. Голос Никки Ди и услышал, вслед за нетвердым стуком каблуков:

– Прр-ривет!

И тут же, без паузы, герр Линденманн пророкотал тягучим баритоном:

– Ос-стор-рожно…

Донна Лючия была пьяна. Нет, не так: она надралась в стельку. Как сапожник, или кто там занимается стельками. Ди захлопнул шкафчик и отошел к стене, не очень понимая, как реагировать. По запаху он мог бы сказать, что в домработнице плескалось много литров забегалочного пыва, разбавленного чем-то покрепче – вероятно, дешевой водкой. Каким образом донне Лючии удалось доехать до дома без происшествий, оставалось загадкой.

– Пр-рошу пр-рощ-щения. – Герр Линденманн икнул и обрушился на ближайший табурет.